Прямая речь в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина и особенности ее пунктуационно-графического выделения

Щецова Т.Г.
Щецова Татьяна Геральдовна/ ShchetsovaTatianaGeraldovna - кафедра русской словесности, кандидат филологических наук, доцент.
Государственная классическая академия имени Маймонида, г.Москва

Аннотация: в статье рассматривается употребления прямой речи в «Письмах русского путешественника» Н.М.Карамзина, особенности ее вхождения в авторское повествование и возможности пунктуационно-графического выделения.

Ключевые слова: прямая речь, ремарка, монолог, диалог, полилог, пунктуационно-графические особенности.

Keyword: direct Speech, monolog, dialog, polilog, peculiarities of punctuational-grafic fixation.

Прямая речь в художественном и нехудожественном тексте – это сложное явление, неоднократно привлекавшее внимание исследователей [1;2;3 и др.]. Она может рассматриваться с самых различных точек зрения, например, с точки зрения семантики глаголов, вводящих прямую речь, интонационной связи ремарки с прямой речью, связи конструкций прямой речи с авторским повествованием и т.п. [1]. М. М. Бахтин отмечал, в частности, наличие множества модификаций прямой речи в литературном языке, таких, как подготовленная прямая речь (далее ПР), предвосхищенная, рассеянная и скрытая ПР, риторическая ПР, замещенная ПР и др. [4;3] . Н.В. Изотова, предлагая комплексное описание ПР в языке художественной прозы А.П. Чехова, также подробно описывает, например, «реальный диалог» и его типы («повторяющийся диалог», «односторонний диалог», «скрытый диалог») и «условный диалог» («открытый диалог», «мнимый диалог», «несостоявшийся и продолжающийся диалоги», «воображаемый диалог», «внутренняя речь и внутренний диалог», «эпистолярный диалог») [2]. Однако названная проблематика не исчерпывает всех возможных аспектов изучения прямой речи.

В рамках данной статьи нас будут интересовать некоторые общие особенности вхождения ПР в авторский текст «Писем русского путешественника» Н.М. Карамзина (далее ПРП – Т.Щ.) и отдельные особенности ее пунктуационно-графического выделения.

Стоит отметить, что сама возможность употребления прямой речи в эпистолярном (или псевдоэпистолярном) тексте, каким и являются ПРП, не является само собой разумеющейся; тем не менее, Карамзин к данному приему прибегает достаточно часто.

Так, например, почти ни одно из первых 25 Писем, которые и были выбраны в качестве основного предмета изучения, не обходится без использования ПР. Это может быть одиночная реплика автора или кого-либо из персонажей, диалог, полилог и т.п. По-видимому, столь обильное цитирование чужих слов позволяет автору, в частности, усилить эффект достоверности описываемых событий. Нас будет интересовать феномен употребления ПР в ПРП в целом, пунктуационные особенности ее оформления будут фиксироваться нами по мере необходимости, не претендуя на их исчерпывающее описание, которое предполагается выполнить впоследствии. Правомерность проведения исследования по изданию ПРП, 1984 обуславливается тем, что, хотя пунктуация и не было предметом специального изучения Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского, на тщательность ее воспроизведения исследователи обращали особое внимание. Ср.: «Мы стремились сохранить все пунктуационные и графические особенности карамзинского текста» [5, 521].

Отметим, что, за единичными исключениями,  ПР (во всех ее разновидностях) не выделяется графически в ПРП с помощью абзацного отступа, как это обычно бывает в большинстве современных художественных текстов. Карамзин почти не прибегает к такому формальному способу фиксации ПР, как абзацный отступ, а дает ее в тексте «в подбор», т.е. располагает внутри определенного текстового фрагмента, или абзаца. «Эти способы противопоставлены друг другу в плане компози­ционно-пространственной расчлененности/нерасчлененности текста и содержащейся в нем чужой речи» [6,73]. (О соответствующих двух способах композиционной расчлененности / нерасчлененности текста см., например, [7,324-326; 6, 73-76 и др.]. Очевидно, что расположение текста «в подбор» также обуславливает целый ряд особенностей ее пунктуационного оформления и вхождения в текст, в целом ряде случаев нивелируя противопоставленность авторского повествования и ПР и сложным образом соотносясь с достаточно специфическим и непоследовательным использованием Карамзиным таких графико-орфографических комплексов, как кавычки или курсив.

ПР, расположенная в подбор, у Карамзина составляет приблизительно 99% выявленных примеров. Приблизительно 1 % примеров ПР с использованием абзацного отступа связан с особым достаточно обширными текстовыми фрагментами, в частности, с «драматической» формой подачи материала (см. об. этом ниже). Или же подобным образом может оформляться достаточно большой монологический фрагмент, например, размышления Канта и т.п. (ПРП, Письмо 8 (– далее П8), с. 20).

Как правило, Карамзин довольно редко ограничивается одиночной репликой ПР, хотя такие примеры также зафиксированы. Они допускают различное расположение прямой речи по отношению к словам автора (или ремарке, в терминологии М.К. Милых и др.) и в целом отличаются вариативным пунктуационным оформлением. (При цитировании ПРП здесь и далее сохраняется аутентичная орфография и пунктуация Карамзина, в том числе случаи использования одного или двух мыслеотделительных тире, особенности употребления кавычек и т.п.; курсивное выделение в исходном тексте передается с помощью дополнительного подчеркивания; в отдельных случая текст сокращается, на что указывается с помощью знака (…) – Т.Щ. Примеры цитируются по изданию [8]).

Ср., например, случаи расположения ПР после слов автора: там сел я в кибитку (…) и сказал: прости! (П1, с. 5-6); Когда открылся мне Дерпт, я сказал: прекрасный городок! (П3, с. 9); Господин поручик, всунув свою трубку в сапог, сел на коня и пустился во всю прыть, закричав мне: щастливый путь, государь мой! (П7, 19) и др. ПР в такого рода конструкциях обычно не берется Карамзиным в кавычки, но зато может выделяться с помощью курсива, хотя и не всегда: в процитированном примере П3, с. 9 курсивное выделение, например, отсутствует. Как правило, подобного рода реплика бывает весьма краткой, приближенной к разговорной речи. Встречаются примеры и на иностранном языке, что естественно в условиях путешествия, ср: при всяком поклоне Француженке говорит он: оплише, Матам! oblige? Madame! (* подстрочный перевод – к Вашим услугам, мадам!). (П5, с. 130); престранным голосом закричал мне: WersindSie? Кто вы?(П7, с. 16) и др.

Отсутствие кавычек при препозиции слов автора одиночной реплике ПР является доминирующим способом пунктуирования у Карамзина, но не единственно возможным. Ср.: Первые слова мои были: «Я русский Дворянин, люблю великих мужей, и желаю изъявить мое почтение Канту». (П10, с. 20); Он тотчас попросил меня сесть, говоря: «Я писал такое, что не может нравиться всем; не многие любят метафизические тонкости». (П10, с. 20) и др. По-видимому, наличие/отсутствие кавычек обусловлено, в частности, объемом цитируемых слов и их структурной оформленностью (полное/ неполное предложение): случае неполного предложения Карамзин кавычки не ставит, в случае развернутой цитируемой фразы они есть. Однако эта особенность может быть обозначена как тенденция, а не как строгая закономерность, поскольку обнаружены примеры другого рода, ср., например: П9, 26 – полное предложение без кавычек, но с курсивным выделением; П12, 29 – неполное предложение в кавычках без курсивного выделения и др.

Обращает на себя внимание отношения дополнительной дистрибуции, в которых находятся кавычки и курсив в подобных конструкция: они взаимо исключают друг друга, т.е. наличие курсива не предполагает кавычек и наоборот. Однако при этом примечателен сам факт того или иного графического выделения ПР, т.е. маркированное отношение к ней Карамзина: в большинстве случаев он считает необходимым, как это следует из обнаруженных примеров, тем или иным способом выделить ПР в тексте, подчерчивая тем самым регистровую разноплановость своего текста, особенно когда цитируемые слова кратки. (Это наблюдение также можно подтвердить использованием курсивного выделения и в примерах с косвенной речью, ср.: хотел бы, как говорит Шекспир, выплакать сердце свое (П1, с. 6); но это у него, как Немцы говорят, дело постороннее (П8, с. 20; (П3, с. 9) и др.)

Примеры ПР (в широком понимании), предваряющие слова автора, у Карамзина, встречаются в ПРП не часто, ср.: В разговоре о Лейпцигских ученых упомянул я о Вейсе. «Вейсе лучший друг мой», сказал он, и указал мне на стене портрет его. – (П18, с.45). Как правило, они представляют собой речь внутреннюю, сопровождаемую в авторской ремарке глаголами «думал», «подумал», «сказал сам себе», «пришло мне вдруг на мысль» и т.п., ср.: Вот первый иностранный город, думал я – и глаза мои искали чего нибудь отменного, нового. (П4, 11); (П13, 30, 31); (П14, 33) и др. В конструкциях с внутренней речью кавычки отсутствуют, внутренняя речь отделяется от слов автора интонационно обусловленным знаком, например, запятой или знаком восклицательным (!), слова автора далее пишутся со строчной буквы, от авторского повествования реплика может отделяться тире. Ср.: Но естьли я не найду его в Берлине! пришло мне вдруг на мысль — и в самую ту минуту встретилась нам коляска. (П14, с.33). (На явление использования «мыслеотделительного тире» обратил внимание еще А.Х. Востоков, отразив в его терминологической номинации и его основную сущность [9, 318]. Употребление «мыслеотделительного тире» заслуживает самостоятельного подробного изучения. Но предварительно отметим, что, как предполагают многие исследователи, в русскую пунктуацию «мыслеотделительное тире» было введено или, по крайней мере, популиризировано именно Карамзиным; впоследствии оно превратилось в своего рода пунктуационный символ сентиментализма в целом [7, 139–147; 10, 236–254; 5, 520 и др.].

Одиночная цитируемая реплика рассказчика, оформленная как ПР, может перерастать во внутреннюю речь, ср.: Этого еще мало: пришел какой-то Полицейский, и стал шуметь что кибитка моя стояла середи дороги. Спрячь ее в карман! сказал я с притворным равнодушие, и завернул в плащ. Бог знает, каково мне было в эту минуту! Все приятные мысли мои о путешествии затмились в душе моей. (П3, с. 7) (Кстати, большая часть эпистолярного текста представляет собой внутреннюю авторскую речь, однако она не так часто является развитием реплики ПР.)

Как и в постпозиционных примерах, иногда Карамзиным цитируется иностранная речь, ср.: Qu '1 estbeau, се pays-ci! твердилимы с Италианцом. (П7, с. 14; (П8, 22)) и др.

Отсутствие кавычек или курсивного выделения в препозитивных рассматриваемых конструкциях представляется художественно мотивированным: поскольку в основном это примеры речи внутренней, то, по-видимому, Карамзин не считает нужным их как-то дополнительно графически выделять в тексте. (И в дальнейшем, как будет видно из целого ряда примеров, Карамзин использует кавычки далеко не последовательно, по-видимому, выстраивая свою внутреннюю сложно организованную внутрирегистровую текстовую палитру.)

Возможно также интерпозиционное расположение ПР в словах автора, не выделенной с помощью кавычек, ср.: Он надулся, искривил глаза и закричал еще страшнейшим голосом: Werseydihr? гораздо уже неучтивее. (П7, с.16) и др.

Однако, как правило, Карамзин редко ограничивается цитированием одиночной реплики ПР, а обычно включает в свой текст или развернутое чужое высказывание или диалог и полилог персонажей. Так для карамзинского текста типично цепочечное нанизывание ряда реплик в пределах одного цитируемого фрагмента ПР. Слова автора при этом могут быть внутри прямой речи. Ср.: «Ах, государь мой! сказал он мне: самое то, что одного прославляет и щастливит, делает другого злополучным. Кто, читая Поэму шестнадцатилетнего Л**, и все то, что онписал до двадцати пяти лет, не увидит утренней зари великого духа? Кто не подумает: вот юный Клопшток, юный Шекспир? Но тучи помрачили эту прекрасную зарю, и солнце никогда не воссияло. Глу­бокая чувствительность, без которой Клопшток не был бы Клошптоком и Шекспир Шекспиром, погубила его. Другия обстоятельства, и Л* бессмертен!» − (П3, с. 9-10). В результате возникает довольно пространный монолог, обычно он берется в кавычки, а от последующего текста, даже если это конец абзаца, отделяется мыслеотделительным тире. Ср. также: П8, 22 – монолог «зубного лекаря» и др.). Пунктуирование слов автора, находящихся внутри ПР, может быть вариативным, но чаще всего после первой части ПР ставится интонационно и структурно обусловленный знак (это может быть, например, запятая или восклицательный знак и т.п.), тогда как после слов автора ставится двоеточие.

Монологические высказывания в ПРП в частотном отношении уступает диалогам или полилогам. Ср.: Приехав к своему Д**, нашел его в крайнем унынии. (…) «Состояние мое совсем твоему противоположно, сказал он со вздохом: главное твое желание исполняется: ты едешь наслаждаться, веселиться; а я поеду искать смерти, которая одна может ограничить мое страдание». Я не смел утешать его, и довольствовался одним сердечным участием в его горести. Но не думай, мой друг – сказал я ему – чтобы ты видел перед собою человека, довольного судьбою; приобретая одно, лишаюсь другого, и жалею. – (П2, с. 6);(П3,с.7-8). Как видим из данного примера, диалогические реплики могут быть разъединены (или не разъединены) авторским повествовательным текстом. От последующего повествовательно фрагмента они могут отделяться одним, а в некоторых случаях даже двумя мыслеотделительными тире. Ср., например: явился хорошо одетый мальчик, лет тринадцати, и с милою, сердечною улыбкою сказал мне по Немецки: «У вас изломалась кибитка? Жаль, очень жаль! Пожалуйте к нам – вот наш дом – батюшка и матушка приказали вас просить к себе.» − Благодарю вас, государь мой! Только мне не льзя отойти от своей кибитки; к тому же я одет слишком по-дороному, и весь мокр. – «К кибитке приставим мы человека; а на платье дорожных кто смотрит? Пожалуйте, сударь, пожалуйте!− (П8, с. 20; П12,29) и др.

Отдельные фрагменты текста представляют собой сложное переплетение внутренней речи, в дальнейшем перерастающей в диалог, с вкраплением авторского повествования, и с различным пунктуированием диалогических реплик. Ср.: Между тем вышли на берег два Немца, которые в особливой кибитке едут с нами до Кенигсберга; легли подле меня на траве, закурили трубки, и от скуки начали бранить Руской народ. Я, перестав писать, хладнокровно спросил у них, были ли они в России далее Риги?(1) Нет, отвечали они.(2) А когда так, государи мои, сказал я, то вы не можете судить о Руских, побывав только в пограничном городе.(3) Они не рассудили за благо спорить, по долго не хотели признать меня Руским, соображая, что мы не умеем говорить иностранными языками.(4) Разговор продолжался. (5) Один из них сказал мне, что он имел щастие быть в Голландии, и скопил там много полезных знаний.(6) «Кто хочет узнать свет, говорил он, тому надобно ехать в Роттердам. Там то живут славно, и все гуляют на шлюпках! Нигде не увидишь того, что там увидишь. Поверьте мне, государь мой, что в Роттердаме я сделался человеком!»(7) — Хорош гусь! думали я — и пожелал им доброго вечера.(8) (П4, с.5). Последовательность реплик выделены нами с помощью цифр: 1 – косвенная речь, 2,3 – различные реплики диалога, не выделенные с помощью кавычек, 4,5 - авторское повествование, 6 – косвенная речь, 7 – прямая речь, выделенная с помощью кавычек, 8 - завершаю реплика диалога, кавычками не выделенная, но отделенная от повествовательного текста с помощью внутритекстового тире. Между репликами 7-8, как и в целом ряде других случаев текста, использовано мыслеотделительное тире.

Анализ данного примера показывает, как причудливо могут сочетаться у Карамзина различные текстовые регистры и какие различные и в целом не вполне последовательные способы пунктуирования текста он может использовать. Очевидно, автор придерживается некоего своего, специфически смыслового, а не формального способа выделения прямой речи: т.е. с помощью кавычек, например, выделяются не все конструкции ПР, что соответствовало бы современным пунктуационным нормам и представляло бы собой формальный подход, а лишь те предложения, которые Карамзиным осознаются как особо значимые репрезентации ПР и которые в целом могут выступать в качестве некоего текстового камертона.

Столь же сложно построен диалогический фрагмент, например, в Письме 11, с. 28. В нем использовано курсивное выделение чужих слов, воспроизводимых в конструкции косвенной речи. Затем следует фраза с прямой речью, включенной в одно предложение с авторским повествованием и, возможно, в силу этого не выделенной кавычками. Далее идет авторский текст с прямой речью, выделенной курсивом. Затем, поставив знак мыслеотделительного тире, Карамзин переходит к цитированию реплик ПР, выделенных кавычками и разделенных между собой мыслеотделительными тире. И, наконец, заканчивает данный фрагмент Карамзин косвенной речью. (Ср.: Офицер, желая сидеть просторнее, взглядывал на него очень косо, и начал его жать, француз весьма учтиво объявил, что ему становится тесновато. Тем хуже для вас, отвечал ему Офицер с сердцем; закурил трубку и начал пускать ему в нос и в рот дымныя облака. Француз чихал, кашлял, и наконец просил, что бы это значило? − «То, чтобы вы убрались в фуру к Мо­нстру.» − «Государь мой!» сказал Француз с гордым видом. − «Государь мой!» отвечал Офицер с досадою: «вам говорят, чтобы вы убрались от нас.» − Француз с важностию уверял, что имеет равное с ним право сидеть в коляске; но Офицер, худой Юрист, начал сыпать на него пепел с огнем, говоря, что Везувий за дымом выбрасывает пламя. (П11, с. 28).

Выявленные примеры и обнаруженные особенности их пунктуационно-графического выделения подтверждают и во многом позволяют конкретизировать общее наблюдение Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского об употреблении курсива и кавычек в тексте ПРП Карамзина: «К вопросам индивидуальной интонационной пунктуации относится так же и употребление разного рода типографских средств: курсива, раз­рядки и проч. Следует подчеркнуть, что употребление курсива и кавычек у Карамзина не совпадает с современными нормами и не может быть адекватно на них переведено. Курсивом он обозначает не только прямую речь, но и разные формы чужого слова: несобственно-прямую, косвенную речь, а также цитаты из чужих текстов. Одновременно курсив подразумевает не нейтральное отношение автора к разным формам чужого слова. В нейтральных случаях Карамзин использует кавычки» [5, 520-521].

Завершая предварительное рассмотрение ПР в ПРП Карамзина, отметим еще два особых текстовых фрагментов с ПР. Первый из них – это своего рода рассказ в рассказе, воспроизведение Карамзиным рассуждений Канта (см. Письмо 8). Оно начинается с интродуктивной фразы (и вот что мог держать в памяти из его рассуждений), после которой ставится двоеточие, а затем в кавычках в общем виде излагаются идеи Канта; затем кавычки закрываются, ставится мыслеотделительное тире и делается авторская этикетная извинительная оговорка (Почтенный муж! прости, естьли в сих строках обезобразил я мысли твои! (П8, с. 21)) а далее в новом абзаце в ходе авторского повествования в кавычках цитируется еще два высказывания Канта.

Определенный интерес представляет также пространный полилог в Письме 7, с. 16-19), в котором, помимо автора, участвуют еще ряд персонажей. Этот полилог до определенной степени напоминает фрагмент драматического произведения, не случайно поэтому Е.В. Дзякович и др. в связи с ним говорили о «драматической» форме репрезентации диалога, к которой прибегает Карамзин [11; 12, 125-131). Именно в рамках данного фрагмента текста диалогические реплики даются «в отступ», чередуясь др. с. др. и перемежаясь в некоторых случаях авторскими ремарками, преимущественно выделенными курсивом. Ср., например:

Поручик. (вошедшему слуге своему) Каспар! набей мне трубку.−

(Оборотясъ к Француженке). Осмелюсь спросить с моим почтением, жалуете ли вы табак?

Француенка. Monsieur! − Qu’estcequ’ildemande, Mr. Nicolas(Так она меня называет).

Примечательно, что реплики, обращенные к разным лицам или же содержащие разные микротемы, могут отделяться др. от др. мыслеотделительными тире. Возможно также в пределах реплики цитирование тем или иным лицом чужой речи, которая тогда берется в кавычки., ср.:

П о р у ч и к. Из города, Лиза. Барон фон М** писал ко мне, что у них Комедианты. «Приезжай, брат, приезжай.! Шалуны повеселят нас за наши гроши.» Чорт меня возьми! Естьли бы я знал, что за твари эти Комедианты, ни за что бы не поехал. И др. (П7, с. 16-19)

Очевидно, именно форма полилога, причем с довольно большим количеством участников, вынудила Карамзина располагать отдельные реплики не в подбор, как в подавляющем большинстве текстовых фрагментов, а с использованием абзацного отступа, которые впоследствии и стал доминирующим способом размещения ПР в художественном тексте (хотя в других случаях полилогов, перемежаемых авторским повествованием, Карамзин к такой «драматической форме» не прибегал, ср. П12, с. 29 и др.).

Таким образом, мы видим, что ПР занимает важное место в текстовом пространстве ПРП Карамзина, отличаясь целым рядом особенностей, которые говорят о свободе использования автором данной разновидности речи. Писатель активно использует ПР, ищет и находит различные способы ее введения в текст. На примере ПРП Карамзина мы можем проследить начальный этап формирования графико-орфографических и пунктуационных норм выделения ПР. Они пока не вполне последовательны и системно организованы. По-видимому, писатель находится в процессе их осознания и последовательного графико-орфографического и пунктуационного оформления данных конструкций, скорее ориентируясь на свой авторский замысел, интуицию, внутренние потребности, чем на жесткий формальный подход, что делает изучение особенностей графико-орфографического и пунктуационного выделения ПР у Карамзина достаточно сложной и особенно интересной задачей. Вопрос нормализации и стабилизации выделения ПР, переход от «смыслового» принципа к формальному будет делом будущего! И хотя «системность» и последовательность имеет свои преимущества, однако некоторые дополнительные возможности вариативности, глубина, гибкость, семантическая многомерность, впоследствии могут быть утрачены.

Литература

1. Милых М.К. Прямая речь в художественной прозе. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1958, 240 с.
2. Емельянова О.Н. Прямая речь // Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки недочеты. М.: «Флинта», Наука, 2005, с. 253-255.
3. Изотова Н.В. Диалогическая коммуникация в языке художественной прозы А.п. Чехова. Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2006, 246 с.
4. Бахтин М.М. Косвенная речь, прямая речь и их модификации // Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. М., 2000.
5. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Текстологические принципы издания // Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника. М.: Наука, 1984, с. 525-607.
6. Шварцкопф Б.С. Современная русская пунктуация: система и ее функционирование. М.: Наука, 1988, 192 с.
7.  Шапиро А.Б. Основы русской пунктуации. М.: Изд-во АН СССР, 1965, 397 с.
8.  Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. М.: Наука, 1984, 718 с.
9.  Востоков А. Х. Русская грамматика. Спб., 1831.
10. Иванова Н.Ф. О первоначальном употреблении тире в русской печати // Современная русская пунктуация. М.: Наука, 1979, с. 236-254.
11. Шварцкопф Б.С. О параметрах кодификации пунктуационной нормы // Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988, с. 258-263.
12. Дзякович Е.В. Стилистический аспект современной пунктуации, экспрессивные пунктуационные приемы. Кандидатская диссертация. М., 1994, 176 с.