Особенности внешней политики Японии в XII – середине XVI в.

Завершив разгром Южносунской империи, монголы получили возможность строительства флота руками китайских корабелов и начать вторую экспедицию в Японию. Ко второму походу готовилась огромная армада – 3500 судов [6, c. 81] с 140 тысячным войском [9, c. 119]. По плану монголов, весь флот был разделен на две флотилии, которые должны были встретиться для совместной атаки у острова Ики, но по ряду причин сразу не смогли этого сделать.

В 1281 г. первая флотилия подошла к японскому побережью. Организованное японцами сопротивление не позволило монголам высадиться в Хаката, и они были вынуждены ждать подхода основных сил. Когда, наконец, 15 августа подошла вторая флотилия, и объединенная армада была готова начать высадку, внезапно начавшийся тайфун уничтожил половину монгольского флота, а его остатки спешно покинули пределы Японии. В честь этого знаменательного события японцы немедленно нарекли тайфун «камикадзэ» 神風 – «божественный ветер». Этот термин, который использовался во время второй мировой войны для обозначения особых отрядов смертников, сыграл немаловажную роль в укреплении духа японской нации продолжать войну до победы.

Природный катаклизм по иронии судьбы подтвердил синтоистские представления о божественности японской нации и ее непобедимости, благодаря «заступничеству богов». Это привело не только к росту национального самосознания, но и к усилению веры в национальную исключительность, в «дух Ямато», породило японоцентризм и чувство превосходства над Кореей и Китаем.

Однако, несмотря на воцарение в Китае враждебной Японии династии Юань, разрыв частных отношений между двумя странами не произошел. Между Китаем и Японией по-прежнему курсировало довольно большое число буддийских монахов, что было связано с возросшей в конце XIII – первой половине XIV в. популярностью буддизма в Японии. Торговля, сдавшая свои позиции во время противостояния с монголами, также начала набирать обороты после смерти Хубилая в 1294 г. О масштабах частной торговли говорит тот факт, что с направлявшегося в Японию из Китая и затонувшего в 1323 г. Судна, в наше время было поднято свыше 20 тыс. экземпляров керамической посуды и около 27 тонн медных монет [2, c. 141].

После монгольских нашествий изоляционистская политика Японии пошла на спад, чему в немалой степени способствовало изгнание из Китая монголов и установление там новой династии Мин 明 (1368-1644). Вероятнее всего, к установлению официальных связей с Китаем Японию толкал сам Китай, поскольку, первая половина правления минской династии была отмечена весьма яркой внешнеполитической деятельностью, направленной на восстановление былого величия Китая на международной арене. Поэтому, если в первой половине XIV в. бакуфу давало разрешения только на отправку в Китай частных торговых кораблей, прибыль от продажи которых шла на строительство буддистских храмов, то уже в 1380 г. Асикага Ёсимицу 足利義満 (1358-1408) направил миссию в Китай с целью установления дипломатических отношений.

Однако вследствие того, что деятельность японских пиратов – вако 倭寇 наносила чрезвычайно большой ущерб экономике не только Китая, но и вновь включенной в вассальную зависимость от него Корее, японское посольство получило отказ минских властей. По поводу вако еще в 1370 г. первый минский император Чжу Юаньчжан (1328-1398) писал японским властям: «Небольшая страна варваров, недовольная своей судьбой, обдуманно нарушает волю Неба частыми набегами и создает беспорядки. Это вызывает ненависть людей и едва ли может быть терпимо Небом» [5, c. 24].

В конце XIV в. бакуфу приняло ряд мер против нападавших на территорию Китая и Кореи пиратов, что привело к восстановлению в 1401 г. дипломатических отношений с Китаем. Эту миссию выполнило японское посольство, возглавлял которое монах Соа 祖阿 (годы жизни неизвестны). Идя на восстановление межгосударственных отношений, сёгуны Асикага, так же, как в свое время Тайра, рассчитывали на большую прибыль от увеличения товарооборота. Неслучайно, уже в 1401 г. все торговые связи с Китаем были монополизированы Асикага, которые ввели строгий контроль над лицензиями, выдаваемыми минскими властями для захода японских торговых судов в китайские порты. Поскольку эти лицензии в японской историографии называют «кангофу» 勘合符 – «ярлык проверки и подтверждения», то и всю торговлю с минским Китаем часто называют «кангобоэки» 勘合貿易 – «торговлей на основе подтвержденных лицензий».

Идя на восстановление официальных отношений, Асикага, ради выгод от торговли, были вынуждены согласиться с принижением статуса Японии. Так, японским послам при минском дворе было разъяснено, что межгосударственная торговля будет вестись на основе «подношений» и «дани» Китаю вассальной Японией. Китайские же купцы будут вести торговлю на основе «даров» своему вассалу. Одновременно с этим Ёсимицу получил от китайского императора титул «Нихонкокуо» 日本国王 – «Король Японии» [13, p. 9].

В следующем, 1402 г., из Китая прибыло ответное посольство, которое было принято в Японии с большими почестями.

Одновременно с восстановлением японско-китайских отношений начались попытки восстановления и японско-корейских связей. Правда, как указывает С. О. Курбанов, эти отношения были весьма неоднозначными, поскольку, с одной стороны, Корея, как и Китай, постоянно подвергалась нападениям японских пиратов, а с другой – Японии было позволено вести торговлю в южных провинциях и даже проживать в гаванях Кореи [7, c. 209]. Возможно, такой парадокс объясняется попытками корейцев сдержать японских пиратов не кнутом, а, наоборот, пряником. Но со смуты годов Онин 応仁 (1467-1477) центральная власть была не в состоянии контролировать ситуацию в княжествах. Даже если бы бакуфу и попыталось подавить деятельность вако, оно не смогло бы этого сделать, поскольку каждое княжество обладала «своими» пиратами, совершавшими набеги на Корею. Так, с 1393 по 1407 г. корейские берега подверглись нападению вако 61 раз [7, c. 209]. Иногда такие нападения грозили серьезными осложнениями. Например, в 1419 г. после массового набега японцев корейцы организовали военную экспедицию против острова Цусима, в результате чего власти последнего были вынуждены выразить свою покорность корейскому королю. Отношения между Кореей и Цусима были организованы по модели Китай-Япония, то есть остров признал свою вассальную зависимость от полуострова и постоянно отправлял корейскому королю посольства с дарами. За это корейцы разрешили Японии вести торговлю в трех гаванях, а в 1443 г. между Японией и Кореей был заключен договор, закрепивший за Японией право на торговлю. Более того, на протяжении XV-XVI вв. японцы легально проживали в южной части полуострова, причем, ежегодно к берегам Кореи прибывало порядка 6-8 тысяч японцев [7, c. 209].

Помимо Кореи и Китая, Япония вела торговые отношения и с архипелагом Рюкю, где в 1429 г. было создано объединенное государство (впервые в японской истории отношения с Рюкю были установлены в 1414 г. [11, c. 64]).

Однако, несмотря на восстановление отношений с Китаем, период активных двусторонних торговых связей продолжался недолго, что было связано с изменением внешней политики Китая. К тому же и сама Япония была крайне непоследовательна в отношениях. Так, 4-й сёгун Асикага Ёсимоти 足利義持 (1386-1428), будучи недовольным унизительным положением Японии, в 1411 г. не принял китайских послов и прервал дипломатические отношения с Китаем, которые возобновились лишь с приходом 6-го сёгуна Асикага Ёсинори 足利義教 (1394-1441) в 1433 г. При этом Ёсинори заявил минским властям, что «Небо и Земля огромны и не могут принадлежать одному правителю» [14, p. 158], чем пытался оспорить китайский порядок международных отношений.

Всего за период с 1401 по 1549 г. в Китай было отправлено 19 посольств [1, c. 112]. В целом, китайская политика восприятия Японии как вассального государства в середине XV в. встречала уже решительный отпор, что было связано с возросшим самосознанием японской нации и концепцией синто. Так, известно, что китайских послов, которые приезжали с грамотами, по-прежнему проводящими идею китайского суверенитета, просто-напросто не принимали [5, c. 31].

В 40-е гг. XV в. минские власти решают свернуть активную внешнеполитическую деятельность, что было вызвано двумя причинами: истощением ресурсов и вновь появившейся опасностью со стороны кочевых народов северо-запада [3, c. 259]. Эта политика, по сути дела, была направлена на закрытие страны. Сокращению контактов способствовала и внутриполитическая ситуация в Японии, которая вступила в так называемый «период воюющих провинций» – «сэнгоку дзидай» 戦国時代 (1567-1600), начало которому было положено смутой Онин. Страна фактически распалась на отдельные, независимые от центральной власти княжества, в руки которых и перешел основной объем зарубежной торговли.

Литература

1.      Арай Эйдзи. Тюгокумукэ юсюцубоэки то кайсамбуцу (Морские ресурсы и экспортная торговля с Китаем). Токио, Ёсикавакобункан, 1975.
2.      Стогов Илья Пепел империй: в поисках законов истории. СПб, 2001.
3.      История Китая. / Под ред. А. В. Меликсетова. М., 1998.
4.      Иэнага Сабуро. История японской культуры. / Пер. с японского. М., 1972.
5.      Каткова З. Д., Чудодеев Ю. В. Китай-Япония: любовь или ненависть? М. 2001.
6.      Кузнецов Ю. Д., Навлицкая Г. Б., Сырицын И. М. История Японии. М., 1988.
7.      Курбанов С. О. Курс лекций по истории Кореи. СПб, 2002.
8.      Пасков С. С. Япония в раннее средневековье VII-XII вв. М., 1987.
9.      Синицын А. Ю. Самураи – рыцари страны Восходящего солнца. История, традиции, оружие. СПб, 2001.
10. Стивен Тернбулл. Самураи: военная история. СПб, 1999.
11. Такара Кураёси. Адзиа но нака но Рюкюкокуо (Королевство Рюкю в Азии). Токио, Ёсикавакобункан, 1998.
12. Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1970.
13. John P. Powelson. Centuries of Economic Endeavor: Parallel Paths in Japan and Europe and their Contrast with the Third World. Univ. of Michigan Press, 1994.
14. Poper M. Imperor`s China. Richmond, 1981.