«Новая Русская Волна» в кинематографе

После смерти своей жены Тани (Юлия Августа), Мирон (Юрий Цурило) просит своего лучшего друга, Аиста (Игорь Сергеев) помочь ему совершить традиционный обряд погребения в соответствии с ритуалами культуры Меря, древнего финно-угорского племени неподалеку от озера Неро, в живописном регионе Западной и Центральной России.

Народность Меря ассимилировалась с русскими в XVII веке, (эта местность были заселена славянами 400 лет назад). Но Меря сохранила свои обычаи и верования за фасадом русской культуры. Их мифы и традиции продолжают жить в современной жизни их потомков.

Сцена, когда Мирон совершает ритуал, готовя обнаженную Таню к поездке: расчесывает волосы, моет, украшая ее − завораживает. Потом мужчины нежно оборачивают тело. Они делают это тщательно и осторожно, как будто готовят хрустальную вазу для долгого путешествия. Они отправляются по дороге в путешествие, в котором не так много говорят, вспоминают о прошлом и пытаются свыкнуться с постигшим их горем.

Там есть дуновение Аки Каурисмяки, существует мерцания нереальности, может быть это магия реализма. 

Несмотря на свое экзотическое происхождение, «Овсянки» могут быть описаны как славянская версия Уильяма Фолкнера «Когда я умирала» (As I Lay Dying 1930). Короткая, как кажется на первый взгляд, история сосредоточена на путешествии в Джефферсон, где Эдди Bundren умирая, завещала своей семье, похоронить ее в родном городе. Однако сюжет воспринимается, как разыгрываемый греческий спектакль.

Но становится очевидным, что путешествие это лишь катализатор, и что все персонажи имеют свои собственные причины для участия в этом эпическом путешествии, которое резонирует с трагической неизбежностью, которую мы находим в трагедиях Эсхила и Еврипида. Фолкнер продолжает традицию, начатую модернистскими авторами такими, как Джеймс Джойс и Вирджиния Вулф.

Писатель использовал поток сознания в повествовании для изучения восприятия и мышления, очень субъективных внутренних монологов  пятнадцати различных рассказчиков. Оценка «истины» становится столь же сложным предприятием, как если бы мы совместили особенности народной речи американского Юга, эпический стиль Ветхого Завета и американскую лексику в Гекльберри Финна.

Фолкнера натолкнула на мысль о написании романа с таким сюжетом книга Джеффри Чосера[2] (1343–1400) "Кентерберийские рассказы", которые представляют собой коллекцию персонажей вымышленных паломников идущих по дороге в собор в Кентербери. Чтобы скоротать время, они рассказывают разные придуманные истории, которые под стать им самим.Чосер считается отцом и образцом английской поэзии, создателем ее эстетических и художественных критериев. У него учились такие великие классики, как Шекспир и Диккенс.

 Структура в «As I Lay Dying» является мощной и инновационной. Мы видим унифицированный набор событий, поданный разными в своих восприятиях личностями, и точка зрения каждого из них является весьма субъективной (вспомните Расёмон Куросавы). Язык каждого персонажа индивидуален с узнаваемыми изменениями, сленгом и извращенными деформациями.  Через эти потоки сознания и  внутренние монологи, мы собираем воедино историю  экспериментальной техники  повествования, написанную Фолкнером, без сомнения, под влиянием работ  Зигмунда Фрейда. 

То есть персонажи говорят сами за себя, и через их высказывания и мысли ставит перед читателем загадку − разгадать смысл и конкретику сказанного персонажем и соединить повествование в единое целое.